† Форум сайта "Hellsing Universe" †

Помнится, мне не раз намекали, что, чтобы закончить цикл про Искариотов, мне осталось написать только про папу Саню... Ну что ж, я написала. Но честно скажу, сама не до конца удовлетворена получившимся. Поэтому, как и всегда, буду безумно рада конструктивной критике.
Жанр: ангст

Вампир, стоявший у входа в церковь, плюнул ему в лицо, засмеялся, пнул валяющееся под ногами тело священника. Андерсон устало вытряхнул их рукава штык. Всего один – противник несерьёзен, «упокоится» с одного удара. Вампир торжествующе засмеялся, заговорил низким, на редкость мелодичным басом:
- Какая у меня сегодня богоугодная пища, - он захохотал. – Как бы не отощать на таких постных харчах!
- Прах к праху, - пусто сказал святой отец. Даже хищно улыбнуться не хотелось. Или саркастически посмеяться над тварью, не понимающей своей участи… – Аминь! – делая выпад и выбрасывая клинок.
- Монстр! – не подумав, не пойми кому крикнул ошарашенный вампир, рука Андерсона дрогнула – что-то в интонации твари огорчило его. Штык угодил вместо груди в руку. Святой отец тут же отправил ему вдогонку второй. Шипевший вампир рассыпался в пепел.
«Монстр? А так ли ты уверен, Александр, что ты и впрямь человек? Избранник Бога? А не помазанник Дьявола…» - Андерсон тяжело вздохнул. Что ж накатило на него сегодня? Редко, редко бывало такое. Но ему было, чем спастись…

1764 год. Франция. Страстбург*.
Раннее воскресное утро. Рассвет только позолотил острые шпили величественного собора. Множество людей, спешащих на воскресную мессу, торжественный чистый перезвон колоколов, возвышенное пение внутри храма… Утро, люди, церковь – всё вокруг лучится. Месса, пение ангелов на хорах. Прекрасно, как на небесах, возле Создателя!
«Бог всеблаг, всемогущ, Бог везде. Бог есть мир. Бог есть любовь. Бог создал нас, подарил нам жизнь, Бог прекрасен и безгрешен. Бог чист. Бог учит доброте, прощению, любви. Он милосерден, красив и здоров. Он дарит детям своим Царствие Небесное и возможность быть рядом с собой, чтобы вечно лицезреть его совершенство, узнать, что такое счастье и дарить миру радость…» - примерно такая кавалькада восторженных мыслей неслась в голове выходившего из церкви в общей толпе после мессы тринадцатилетнего парнишки.
Александр любил Господа, чтил его заветы. Господь был таким светлым и красивым, учил действительной истине. Так просто и приятно было жить по его заповедям, так великолепно и правильно – верить в Него. Будь на то его воля, мальчишка бы жил в церкви – он любил говорить с Господом, со священниками, просто молиться и анализировать свои поступки. Каждая месса была для него праздником. Он точно решил для себя, что станет монахом, чтобы быть ближе к тому, кого любит больше всего на свете, больше жизни, в кого так неистово верит. А как это восхитительно – учить людей вере в Господа, как учил Сын Его… Александр шёл по улице с открытым ртом, восхищаясь красотой и величием окружающего мира. Если бы его не вела за руку мать, он бы точно попался кому-нибудь из спешивших по своим делам горожан под ноги. Он был сейчас в своём мире…
- Алекс! Алекс!! – кто-то окликнул его. Мальчишка, наконец, вынырнул из своих грёз и огляделся. Его внимания добивался Жан, сын мельника, его одногодок. Он укоризненно смотрел на мечтателя, видимо, кричал уже не первый раз. – Пойдём на рыночную площадь, Алекс! Сегодня цыгане должны приехать!
Александр закачал головой. Он не любил циркачей-акробатов, а цыган – более чем. Эти шелестящие цветными юбками шлюхи, обворовывающие горожан мужчины, унижающиеся, играющие на жалости дети, выпрашивающие милостыню – и все они говорят о любви к Господу, через слово пятнают имя Его своими грязными устами, попирая его заветы. Их не должно быть. Александр не понимал, почему Господь, пусть и великий в своём милосердии, ещё не уничтожил их!
- Да ладно тебе, Алекс! Скоро совсем пресным станешь. И серым! Как церковная мышь, - стал уговаривать Жан. Обычно Александр не обращал внимания на слова своих друзей, лишь сетуя, как можно не понимать, что это богопротивно, но сегодня Жан перегибал палку. – Может, ты уже и в монахи постригся?! – ухмыльнулся он, а ребята у него за спиной стали изображать пантомиму на тему безгрешности нынешних монахов. Александр признавал за собой только один грех – он слишком легко впадал в ярость. И сейчас он из последних сил держался, чтобы не сказать им, кто они такие…
- Да брось, Алекс! – Жан не понимал… - Неужто боишься молнии в задницу?!
- Замолчи, Жан! – процедил мальчишка сквозь зубы, впиваясь ногтями себе в ладонь, чтобы не ударить друга. Мать уже отошла, чтобы не мешать детским играм, она не схватит за рукав, не остановит резким окликом и подзатыльником…
- Смотрите-ка! – Жан уже тоже начинал заводиться: цыгане оно, конечно, весело, но и драку порядочную устроить – славное дело. – Наш монашек голос подал… - Жан стал закатывать рукава. – Нет твоего Бога, чтоб мне с места не сойти!
Как он может?! Как можно не верить в силу Его? В само Его существование? Ярость окрасилась страхом – сейчас Он явит Свою волю. Но молнии не было, земля не разверзалась под ногами Жана. Не зарокотал гром, не набежали тучи. Александр понимал, что людей много, поспеть везде Он не может. «Что ж, - гнев стал только сильнее, - Отец мой, прости мне грехи мои. Я стану Твоим возмездием здесь!» - мысленно обратился он к Господу.
- И не сойдёшь! – крикнул Александр, ударяя Жана в висок. Сильно. Вложив в удар и свой вес. Жан не удержался, рухнул на мостовую, ударился головой ещё больше и потерял сознание. А Александр испугался того, что сделал, того, что взял на себя. Понял, что не справился вовсе со своей миссией. Что только опорочил Господа. А потом остро резануло болью. Так, что он завопил. На запястьях, по рёбрам, в ступнях. Разом ослабли ноги - в ступнях тоже словно молотами била боль. А лоб словно раздирали наждаком. Он упал на колени, сжался… А в мыслях был лишь один мотив: «Прости меня, Отец мой! Прости своё непутёвое создание! Прости! Прости!!». Половину этих слов он выкрикивал вслух, заменяя ими вопли. Ещё неизвестно, что было страшнее – неподвижное бессознательное тело с наливающейся синью шишкой в районе виска или корчащийся и вопящий без видимых причин мальчишка.
Алекс зажал рукой рот, чтобы унять крик. Потом провёл ладонью по глазам, чтобы сдержать рвущиеся наружу слёзы. Перед взором мелькнуло что-то красное, боль не унималась, мешала осознавать, мешала нормально говорить с Господом. Неужели он до крови расцарапал себе ладонь ногтями?
«Успокойся! Успокойся!!» - шептал Алекс сам себе. Но всё что он мог – не орать. Тупо разглядывать капельки крови, проступившие на ладони он ногтей. И с ужасом осознавать, что боль в запястье становится всё сильнее, что правой рукой он уже не может шевелить. Что людей вокруг стало больше, что кто-то тормошит его за плечи. Но с ним осталась только режущая, застилающая всё боль, всё нарастающая и нарастающая. Левая рука онемела до плеча. Боль словно хлестала бичами из сыромятной кожи… или того хуже – с железными наконечниками, выдирая с каждым ударом плоть. Александру казалось, что кто-то пытается проткнуть ему запястья. Он почти слышал, как трещит его разрываемая плоть.
Но ужасней всего было не это, а осознание того, что он – богохульник. Как он смел возомнить такое о себе?! Гордыня! Смертоубийство! Он готов был терпеть любые наказания.
А в запястье словно вбивали деревянный неотёсанный гвоздь, ломая кость и прорывая все вены… Боль стала невыносимой, мальчишка провалился в забытье. Но последним, что он помнил, было порванное чем-то левое запястье, кровь, брызнувшая чуть ли не фонтаном…

Ему было жарко. Или холодно. Ему виделись лики Господа, сына Его, девы Марии… сменяемые рожей Дьявола. Круговерть света и тьмы… И кровь, стекающая по кресту. Шепот… Молитвы он шептал даже в этом бреду. Просил Господа простить его.
И внезапно пришла тишина и мягкая темнота. Осталась лишь тянувшаяся даже сквозь сон и бред боль. Ему на лоб легла холодная рука. Или это было полотенце. Он попытался приоткрыть глаза, но по ним резанул свет. Пришлось зажмуриться. Послышался голос. Не высокий, громкий и чистый, не шипящий и противный, а простой, человеческий голос полный неясного облегчения. И от этого Александр вздрогнул:
- Александр?! Ты очнулся… - это был голос отца Филиппе, одного из священников городского собора Богоматери.
- Я… - только и смог прохрипеть парнишка. В горле было сухо и противно. И тут же закружилась голова. Он рванулся вперёд, пытаясь остановить это плывущий мир. Поднёс руки к голове и замер – на левой красовался красный бинт, да и вообще, рука повиновалась с трудом. Отец Филиппе мягко уложил удивлённого и испуганного мальчишку на кровать и подал кувшин, помог напиться.
- Я… - снова начал мальчишка, собираясь покаяться.
- Шшш, - тихо оборвал его святой отец, указывая на бинты на руке. – Ты избран Господом…
Александр был поражен. Точнее, он даже не сразу понял, что это могло значить. «Избран Господом». Как? Почему он так решил?
И тут снова перехватило дыхание от ударившей в левое запястье боли. Руку тут же свело, а бинт стал краснеть ещё больше…
- Это… - Александр не верил тому, что говорил. Но это было правдой… - Это – раны Сына Господнего! – торжествующе выдохнул он. Отец Филиппе только устало кивнул и взял со стола ещё несколько бинтов…

Кровотечение всё не прекращалось. Уже неделю как. Оно не было обильным, но постоянным. Родители мальчика каждое утро и вечер меняли бинты на левом запястье сына, становившимися вскоре снова пропитанными кровью. Отец Филиппе с ужасом наблюдал, как тает Александр. В своей радости, в осознании того, что он – Избранный, мальчишка не замечал, что слабеет с каждым днём. Сколько ещё он проживёт с этой открытой раной? Месяц, два?
Скрипя сердце, падре написал в Ватикан – он знал, что Алекса заберут к Папе Римскому, но, возможно, он будет жить. Быть может, они знают, как заживить раны Христовы. Падре никогда бы себе не простил, если бы не сделал всего возможного, чтобы спасти жизнь это мальчика.

«Ты – Избранник Господа! Он принял тебя, как своего помощника!» - Александр стоял на коленях перед распятием и радовался тому, кем стал. То, что Господь подарил ему рану Сына Своего, значило не только то, что он простил поступок мальчишки, но и посчитал его правильным, тем более, что смертоубийства Он не допустил – проступок Жана всё же был не таким, за которые отнимают жизнь.
Но… Господь принял его. Алекс восторженно и яростно шептал молитвы Создателю и изредка украдкой задирал рукав, чтобы посмотреть, как белые, наложенные с утра бинты, становились красными. Сейчас он давал обещание себе, обещание Господу нести правосудие на грешной земле. Карать и миловать там, где не успевает Господь. Он клялся быть дланью Его на земле.

Уже третью неделю он носил на себе знак Его благословения. Как же легко было жить и дышать, зная, что ты – любим Им. Большую часть дня Алекс проводил в церкви, стараясь помогать отцу Филиппе и понять причину его беспокойства. Ведь не из-за его самочувствия беспокоится падре. Да, у него стала часто кружиться голова, есть совсем не хотелось, и он стал быстрее уставать, но это же ничего, это пройдёт.
В тот день прибыли двое священников в заляпанных дорожной грязью сутанах. Отец Филиппе сразу изменился в лице, когда увидел их, но ничего не сказал. Они опустились на колени перед распятием, произнесли несколько молитв. Потом старший поднялся и ушёл с отцом Филиппе.
Тот, что остался, оказался весьма юным. Александр посчитал, что он всего лет на пять старше его, но уже такой… взрослый? Спокойное с грубыми чертами лицо святого отца выражало уверенность и бесстрашие, в тёмных карих глазах сквозила пустота. Его движения были резкими и чёткими, а голос…
- Как твоё имя, мальчик? – холодным ударом бича звучал его голос.
- Александр, - он еле выдавил из мигом пересохшей глотки ответ.
- Ты – отмечен Господом, - это было утверждение, а не вопрос. Откуда он узнал, только и мог удивиться мальчишка: рукава его рубахи были достаточно длинны, чтобы скрывать бинты, да и мало ли где мог пораниться сорванец. Но незнакомец знал. – Ты знаешь, что это значит?
- Что я – Избранный, - так же тихо сказал Александр.
- Избранный для чего? – сурового собеседника, видимо, заинтересовали слова мальчишки.
- Для того, чтобы быть карающей дланью Его на земле! – главное, сказать это уверенно, думал Алекс. Видимо, получилось. Священник довольно улыбнулся, кивнул и направился к выходу из церкви, надевая на руки перчатки. Перед тем, как он вышел за дверь, мальчишка успел заметить мелькнувшую на тыльной стороне перчаток цифру – XIII.
На следующий день он уехал с ними.

О! Как охотно мальчишка согласился на этот опыт, рванул за обещанной силой, уверенностью необходимыми, чтобы выполнить свою миссию… Но, тем не менее, он сам сделал свой выбор. Он помнил, кем он был, и знал, кем он стал. Как бы то ни было, а он – всё ещё Избранный. Регенерация залечила стигмату, но не могла стереть её полностью ни с его тела, ни из его памяти.
Паладин Святой Церкви Александр Андерсон, умиротворённо улыбаясь, опустился на ступени церкви. Осквернённой? Нет! Разве может какая-то шваль осквернить дом Его? Ха! Он стянул перчатку с левой руки и, отодвинув рукав, взглянул на запястье. Блёклый свет выплывшего из-за облаков месяца блеснул на скоплении гладких толстых рубцов…

*место выбрано по следующей причине: фамилия нашего уважаемого отца не оставляет сомнений в его «северном» происхождении (окончание «сон» - сын того-то: от норвежцев до австрийцев). Но у меня вечные сомнения по поводу ярости веры в этих странах, а Александр фанатик ещё тот. Потому, французский город, который много раз переходил из рук в руки… Короче, понесло меня в неведомые дали_)